Порой я готов убить себя за свои же желания.
Влечение, похоть. Они слишком сильны. Они окутывают моё сознание туманом, заставляя желать. Желать душой и телом. Мне нравится с тобой заигрывать, мой друг. Я знаю, ты занят. И ты счастлив в своих отношениях. Однако я бы с удовольствием взял тебя, будь ты сейчас рядом. Я бы крепко обнял, прижавшись со спины, провёл ладонями по груди, одновремено с этим зарываясь носом в отросшие волосы на затылке, вдыхая запах. Невольно закрываю глаза и приоткрываю рот в немом стоне удовольствия, становится жарковато, а всё нутро трепещет. Закусываю губу, зная, что только что отправил своего благоверного спать.
Болезненные укусы того, кого я называл братом. Не поцелуи, а укусы. Они будоражили. Это было соперничество за первенство, это было забавно.
Вспоминаю мягкие женские губы, чуть пухлые, чувственные. Это было сладко.
Вспоминаю крепкие мужские руки, я был бы не против, чтобы взяли меня. Ключая щетина и горький запах одеколона дурманили. Прикосновения грубых подушечек пальцев к моим губам. Я был готов подчиниться. Я подчинялся. Я играл. Мы все играем.
Раб своих желаний, который будет ночью метаться по постели, а на утро скажет своему верному спутнику: "Доброе утро, солнышко".
Влечение, похоть. Они слишком сильны. Они окутывают моё сознание туманом, заставляя желать. Желать душой и телом. Мне нравится с тобой заигрывать, мой друг. Я знаю, ты занят. И ты счастлив в своих отношениях. Однако я бы с удовольствием взял тебя, будь ты сейчас рядом. Я бы крепко обнял, прижавшись со спины, провёл ладонями по груди, одновремено с этим зарываясь носом в отросшие волосы на затылке, вдыхая запах. Невольно закрываю глаза и приоткрываю рот в немом стоне удовольствия, становится жарковато, а всё нутро трепещет. Закусываю губу, зная, что только что отправил своего благоверного спать.
Болезненные укусы того, кого я называл братом. Не поцелуи, а укусы. Они будоражили. Это было соперничество за первенство, это было забавно.
Вспоминаю мягкие женские губы, чуть пухлые, чувственные. Это было сладко.
Вспоминаю крепкие мужские руки, я был бы не против, чтобы взяли меня. Ключая щетина и горький запах одеколона дурманили. Прикосновения грубых подушечек пальцев к моим губам. Я был готов подчиниться. Я подчинялся. Я играл. Мы все играем.
Раб своих желаний, который будет ночью метаться по постели, а на утро скажет своему верному спутнику: "Доброе утро, солнышко".